Этих слов было достаточно, чтобы утихомирить Тони.

Обслуживать столики было очень утомительно, и Кейт постоянно ощущала усталость. Облегчение приносило лишь то, что прекратились мучившие ее недомогания.

Верный своему обещанию, Тони ни разу не заговорил о настоящем отце ребенка и вел себя так, словно речь шла о его собственном потомстве. Как малыш, которому не терпится показать всем свою новую игрушку, он горел желанием поскорее сообщить матери радостную весть.

Кейт взяла с него обещание подождать два месяца, а когда придет время ей родить, сказать, что это семимесячная беременность.

Она не хотела, чтобы у Мэтью возникли даже малейшие подозрения в том, что это его ребенок.

Любовь к нему, вспыхнувшая во время их первой встречи, не угасала. И Кейт радовалась не только тому, что в ней зародилась новая жизнь, но и тому, что это была часть его.

Кейт часто вспоминала часы, которые они провели вместе. Картины прошлого, будто осколки разбитого зеркала, были сверкающими, но могли больно поранить.

И все равно в своих грезах она иногда снова переживала ту радость которую испытывала в его объятиях…

– Не обожгись, – услышала она голос Мэтью. – Очень горячо.

Секунду или две, все еще находясь во власти воспоминаний, она рассеянно смотрела на него огромными потеплевшими глазами.

Потом вернулась к действительности. Она, Кэролайн, сидит в заснеженном домике перед камином, а Мэтью протягивает ей чашку дымящегося чая.

– Спасибо. – Она неуклюже взяла чашку и, несмотря на его предупреждение, чуть не пролила чай.

Со странной ноткой в голосе он сказал:

– Ты сейчас выглядела необыкновенно счастливой. О чем ты думала?

– Н-ни о чем особенном, – запнувшись, ответила она.

Казалось, он собирался расспрашивать дальше, но потом подвинул свое кресло ближе к камину и сел, держа в руке чашку чая.

Кэролайн чувствовала, что он не спускает с нее глаз. Возможно, таким способом он хотел смутить ее.

Если так, то ему это удалось.

Чувствуя себя неловко под его испытующим взглядом, она беспокойно заерзала.

Они должны были спуститься вниз до того, как испортилась погода… Мэтью прекрасно знал все причуды здешнего климата. Как мог он допустить такую ошибку? А если это вовсе не ошибка? Вдруг это было специально задумано?

Может быть, он потому и настоял на том, чтобы они поехали в Проспект-Пойнт, что рассчитывая на то, что они застрянут здесь вдвоем.

От этой мысли у нее перехватило дыхание.

Сжав чашку в пальцах так, что у нее побелели суставы, Кэролайн попыталась справиться с паникой.

– Похоже, ты нервничаешь, – насмешливо заметил он. – Это потому, что мы здесь одни?

– Нет, я не нервничаю.

– Лгунья, – усмехнулся он.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что ты или лгунья, или глупенькая. Хотя в последнее я не верю.

– Ты считаешь, у меня есть основания нервничать? – спросила она, вскинув подбородок.

– Вполне вероятно.

От этих слов, произнесенных невозмутимым тоном, ее бросило в дрожь. Сделав глубокий вдох, она сказала как можно спокойнее:

– Я думаю, что ты просто пытаешься меня напугать.

– А зачем мне это? – насмешливо спросил он.

– Потому что я не вызываю у тебя симпатии.

– Ты считаешь, это может быть причиной?

– А что, есть и другие?

– А может быть, мне нравится, когда ты смотришь на меня большими, полными тревоги глазами. Как, например, сейчас.

– У тебя появились садистские наклонности, – заявила она.

– Появились… Значит, ты не считаешь, что они были у меня всегда?

– Понятия не имею, – отрывисто сказала она. – Вполне возможно, что ты был жестоким мальчишкой, которому доставляло радость мучить более слабых.

Он помотал головой.

– Ты права в своем первом предположении. Желание причинить боль появилось у меня сравнительно недавно. Оно направлено против…

Заметив блеск в его зеленых глазах, она инстинктивно вздрогнула.

– Не хочешь угадать?

Он забавлялся. Кэролайн видела это. Ей приходилось поддерживать игру, не оставалось ничего другого.

– Против женщин? – выдавила она.

– Против одной конкретной женщины.

Без особой надежды она спросила:

– Против твоей бывшей невесты?

Его красиво очерченные губы искривились.

– Сара была слишком безобидной, чтобы вызывать такие сильные чувства. Нет, я думал о женщине, которую встретил в Клир-Лейке. О женщине, которую звали Кейт. Ее нельзя было назвать красавицей, она была скорее очаровательной. И загадочной. От нее веяло редким теплом и чистотой. От нее исходил какой-то внутренний свет. – Помолчав, он продолжил суровым тоном: – Но ореол чистоты оказался таким же фальшивым, как она сама. Она оказалась хуже, чем шлюха. Ты представляешь себе, что чувствует человек, вообразивший, что нашел свой идеал, и вдруг лишившийся всех иллюзий?..

Эти горькие слова задели ее за живое.

– При этом мне никак не удавалось выбросить ее из головы. Мысли о ней не давали мне покоя. Я не мог работать. Не мог есть. Не мог спать. Это было какое-то наваждение. Когда я встретил Сару и состоялась наша помолвка, я подумал, что наконец исцелился. Но вскоре Сара со своей женской интуицией поняла, что здесь замешана женщина. Хотя я никогда не говорил ей, кто это, и давал ясно понять, что с прошлым покончено, она мне не верила. Это и послужило причиной того, что Сара в конце концов расторгла нашу помолвку. Она считала, что я все еще нахожусь во власти старого чувства… И была права. Меня словно поразила болезнь, от которой у меня не было иммунитета. И хотя ты совершенно не похожа на Кейт, ты мне странным образом ее напоминаешь.

Кэролайн застыла, чувствуя, что ее грудь словно сдавило железным обручем.

Он поднялся, взял ее за плечи, поставил на ноги и посмотрел в глаза.

– Наверное, поэтому я и поцеловал тебя тогда, поэтому и сказал, что, может быть, не смогу удержаться в следующий раз. – И хриплым голосом добавил: – Теперь, когда мы здесь одни, вдвоем… я действительно не могу.

Если той, первой их ночью волшебство было светлым и ласковым, то сейчас оно было темным и горьким. Но и то, и другое действовало на нее одинаково сильно. Она жаждала его любви и тогда, и – с еще большей страстью – сейчас, после нескольких лет разлуки.

Но только для него это не любовь, горько подумала Кэролайн, а желание освободиться от наваждения.

Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее. Она резко отвернулась, и его губы скользнули по щеке.

– Оставь меня в покое, – прошептала она, отталкивая его от себя.

– Зачем же пугаться так, словно ты невинная девушка? – колко сказал он. – Ты уже была замужем.

– При чем здесь это? Я не хочу занять место какого-то духа из прошлой жизни. По-моему, просто чудовищно заниматься любовью только потому, что я напоминаю тебе… кого-то еще.

– Ты женщина, из плоти и крови. И если тебе от этого станет легче, я обещаю, что, занимаясь с тобой любовью, буду шептать твое имя…

– Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, – взволнованно проговорила она.

— На самом деле ты думаешь иначе.

Вынимая одной рукой шпильки из ее волос, он взял другой рукой ее за подбородок.

Она почувствовала, как запела ее душа, и, испугавшись собственной реакции, воскликнула прерывающимся голосом:

– Я не хочу!

– Неправда, – мягко возразил он. – Еще когда я первый раз поцеловал тебя, ты бы не сопротивлялась, если бы я понес тебя в постель. В этом ты очень похожа на Кейт.

Она закрыла глаза. Ей было больно слышать эти слова.

Его руки скользнули под ее кремовый шерстяной свитер. Пока одна пробралась ей за спину, притягивая поближе, другая отыскала округлость груди.

Прижавшись щекой к ее щеке, он спросил хриплым голосом:

– Ты ведь хочешь, чтобы мы занялись любовью, правда?

Она хотела сказать «нет», она должна была сказать «нет». Но она слишком сильно любила его, и у нее не поворачивался язык солгать.

Пока она боролась с собой, его губы прижались к ее губам, и он страстно поцеловал ее. Тут она окончательно потеряла голову. И всякую надежду справиться со своими чувствами.